Михаил Леонидович Лозинский и по сей день проходит по ведомству литературы под именем "знакомый", "друг", "адресат стихов", "секретарь", "переводчик" и т.д. Человек словно растворился в примечаниях и комментариях. А между тем Лозинский – необходимое звено русской литературы начала ХХ века. Без него Серебряный век неполон.

В 1916 году вышла единственная поэтическая книга Лозинского «Горный ключ». Позже его стихи изредка встречались в сборниках, но главным делом жизни для него станет работа переводчика. «На этом пути он достиг великой славы и оставил образцы непревзойденного совершенства», – утверждала Анна Ахматова. «В трудном и благородном искусстве перевода Лозинский был для XX века тем же, чем был Жуковский для века XIX».

Таким «образцом непревзойденного совершенства» станет прежде всего перевод «Божественной комедии». «Данте я начал переводить задолго до войны, когда еще служил в Публичной библиотеке, и приходилось переводить по вечерам, после утомительного дня», – рассказывал Лозинский. Заканчивал перевод Михаил Леонидович уже во время войны в эвакуации в Елабуге «в маленькой проходной комнатушке… Не хватало не только хлеба, но и бумаги».

«Рыцарем без страха и упрека Лозинский был не только в литературе, но и в жизни», – говорил его ученик Игнатий Ивановский. Его не сломили ни неоднократные аресты, ни долгая и тяжелая болезнь. В 1950 году на собрании, когда решался вопрос о восстановлении опальной Ахматовой в Союзе писателей, он «очень смело припомнил слова Ломоносова о том, что скорее можно отставить Академию от него, чем наоборот».

«Дружба Лозинского и Ахматовой выдержала все испытания жестокого века, была как дар небесный» (Игнатий Ивановский).

***

«В трудном и благородном искусстве перевода Лозинский был для XX века тем же, чем Жуковский для века девятнадцатого. Друзьям своим Михаил Леонидович был всю жизнь бесконечно предан. Он всегда во всем был готов помогать людям, верность была самой характерной для Лозинского чертой. Когда зарождался акмеизм и ближе Михаила Леонидовича у нас никого не было, он все же не захотел отречься от символизма, оставаясь редактором нашего журнала „Гиперборей“, одним из основных членов Цеха поэтов и другом всех нас».

А. Ахматова. Михаил Лозинский.

***

Ирина Одоевцева «На берегах Невы»

Роль Лозинского в кругах аполлонцев и акмеистов была первостепенной. С его мнением считались действительно все. Был он так же библиофил и знаток изданий. Это ему сборники стихов акмеистов обязаны своей эстетической внешностью — ему и типографии Голике.

Гумилев говорил о Лозинском, внимательно рассматривающем принесенный на его суд проект обложки:
«Лозинский глаз повсюду нужен
Он вмиг заметит что-нибудь».

И, действительно, «Лозинский глаз» всегда замечал «что-нибудь». — Вот эту букву надо поднять чуть-чуть и все слово отнести налево, на одну десятую миллиметра, а эта запятая закудрявилась, хвостик слишком отчетлив.

Лозинский, прославленный редактор журнала «Гиперборей».
Гумилев скоро прочтет мне шуточные стихи, посвященные пятницам в Гиперборее:

Выходит Михаил Лозинский,
Покуривая и шутя,
Рукой лаская исполинской
Свое журнальное дитя.
У Николая Гумилева высоко задрана нога,
Для романтического лова нанизывая жемчуга.
Пусть в Царском громко плачет Лева,
У Николая Гумилева
Высоко задрана нога.
Печальным взором и молящим
Глядит Ахматова на всех
Был выхухолем настоящим
У ней на муфте драный мех…

Прочтет с комментариями. Я в этот день узнаю, что Ахматова была очень самолюбива и совсем не понимала шуток, когда они касались ее и что строки «Был выхухолем настоящим у ней на муфте драный мех», привели ее в негодование и она страстно протестовала против них. — Женщина, к сожалению, всегда женщина, как бы талантлива она ни была! — прибавит он, а мне будет трудно ему поверить, так это не вяжется с образом Ахматовой, созданным моим воображением.

Но всего этого, как и того, какой Лозинский исключительный собеседник, и до чего он остроумен, я тогда, конечно, не знала».