Некоммерческое электронное интернет-издательство Финский залив (Sinus Finnicus - Gulf Of Finland - Suomenlahti)
SF. Воспоминания
Издательство  //  Блокада Ленинграда
This place on various maps
Воспоминания
Sima Ginzburg, USA, MD / 14.02.11

Ранние детские воспоминания двух сестер, на чье детство пришлись блокада Ленинграда, бомбежки и обстрелы, холод и голод, потеря близких, все ужасы страшной войны...


Дом Капустина.
(Рис. Капустин дом, бумага/акварель, 2007,
http://tiredtoys.narod.ru/paint.htm)
WikiMap
Вступление

Написано множество трудов, посвященных знаменитому дому Капустина, расположенному по адресу Климов переулок,#9/ набережная реки Фонтанки, #159 в Санкт-Петербурге (архитектор А.Ф. Бубырь). Широко описаны его архитектура, история создания. Это великолепное здание снято в различных документальных фильмах, а также в художественном фильме 2006 года под названием "Питер FМ", режиссера Оксаны Бычковой. Оно охраняется государством как памятник архитектуры

Наша семья проживала в этом доме в тяжелое блокадное время, разделяла с другими его обитателями и голод, и холод, и потери близких людей.

Мы наблюдали в истощенных ослабевших людях доброту и щедрость сердца, трудолюбие и упорство, веру в победу.

С тех пор прошло 70 лет. Из нашей семьи осталось только двое живых свидетелей того страшного времени: я и моя старшая сестра Роза. Мы уже далеко не молоды, но память пронзительно жива, и мы считаем своим гражданским долгом раскрыть другой аспект этого замечательного здания, внести наши воспоминания в его историю.

Были бы счастливы узнать, что еще здравствуют и другие бывшие жильцы нашего дома и готовы дополнить наши воспоминания. В памяти хранятся имена: Алла и Эдик Рогозины, Аркадий Левин, Сандаловские, Плаговы, Лена Прохорова, Семья Сосковец (не уверены в правильности написания их фaмилии)



О детстве

Родились мы с сестрой Розой в Ленинграде, Роза в 1930 году, я - в 1932. Первые воспоминания моего детства относятся к периоду, когда моя семья проживала в большом красивом доме на углу реки Фонтанки и Усачева переулка, ныне - Макаренко.

Наш дом был облицован светло-коричневой плиткой. В парадном подъезде, с Фонтанки, верхняя часть стен и потолок были ярко расписаны религиозными персонажами и сюжетами. В этом переулке находились знаменитые Усачевские бани и ларек с газированной водой, хлебным и клюквенным квасом и лимонадом. Вход в Усачевские бани был со двора через ворота; там было несколько отделений, в том числе и отделение "Мать и дитя", куда пропускали только с детьми. Во дворе всегда было много людей, стоявших в очереди с узлами чистого белья и тазами. Иногда приходилось стоять по несколько часов на морозе, прежде чем попасть сначала в парадную, затем отстоять на лестнице, ведущей на второй этаж, пока банщица объявит: "Следующих-двое или один".

В тех случаях, когда было слишком много народа или бани были закрыты, мы направлялись пешком через деревянный мост в Красноармейские бани, на месте которых в настоящее время возвышается гостиница "Советская". Mы с сестрой Розой посетили эти памятные места нашего детства в 1998 году, но переулок весь был разрыт, а наш дом находился на капитальном ремонте.

Окна из нашей комнаты в коммунальной квартире выходили на Фонтанку. Слева можно было видеть деревянный мост, по которому мы с мамой ходили на Троицкий рынок. Там было много матрешек, а в киосках можно было купить маленькие книжечки стихов Маршака, Барто, Михалкова и песенники-сборники песен из кинофильмов: "Тучи над городом встали...", "Спят курганы темные...", "Цыпленок жареный...", "Чайка смело пролетела...", "Широка страна моя родная...", " Удивительный вопрос...", "Всем вручает Харитоша-аккуратный почтальон...". Книжечки стоили всего 10-30 копеек.

В реке Фонтанке стояли баржи с грузом, на набережной лежали дрова для отопления квартир, которые распиливали, кололи и отправляли жильцам в отведенные в домах подвальные помещения.




В те годы в Ленинграде еще существовал гужевой транспорт для перевозки грузов-колесный и санный. Можно было видеть эти повозки во всех районах города, даже на Невском проспекте. И когда с Усачева на Фонтанку поворачивала запряженная в телегу лошадь, я спрашивала у родителей, откуда лошадь знает, куда ей идти или поворачивать...



Дом К. И. Капустина

В результате жилобмена наша семья переехала в небольшую отдельную квартиру по адресу Климов переулок, дом 9/угол набережной реки Фонтанки, 159.




Климов переулок начинается от улицы Лабутина, бывшей Прядильной, упирается в северную набережную реки Фонтанки между Лермонтовским проспектом и Прядильным переулком. Лермонтовский проспект, а также Усачев переулок расположены перпендикулярно к Садовой улице. На ней был кинотеатр "Ударник", после войны переименованный в "Рекорд", на углу Лермонтовского и Садовой находилась средняя школа номер 44, после войны - номер 260.

Напротив кинотеатра, на Садовой улице, было два гастронома-Милицейский и Бычков, спереди стояла продавщица в белом, на широком ремне через ее голову был повешен застекленный плоский ящик с пирожными и конфетами, которые она отпускала с помощью пинцета. Ну совсем такой же лоток, из которого перевоспитанный, исправившийся Бармалей из знаменитой сказки Чуковского-старый вариант-дарил детям конфеты.

В продуктовых магазинах было светло, чисто и шумно. На прилавках, под стеклом, были привлекательно и аппетитно выстроены эмалированные судки с черной и красной икрой, грибы во всевозможных рассолах. На кафельных задних стенах красовались подвешенные копченые рыбы разных сортов. Было множество колбас и сыров различных сортов, карбонад, корейка и ветчина. При всей этой роскоши и красочности показа, однако, соль и сахар лежали головами или горками прямо на прилавках. Продавец отрубал топориком нужное количество этой черной, не промытой, соли или кусок от головки сахара, взвешивал в кулечке на весах; дома сахар укладывали в вазочку на длинной тонкой ножке и пользовались щипчиками для раскалывания его на мелкие кусочки-пили чай "в прикуску". Сахар-рафинад в форме белых квадратиков, в коробках, так же, как и очищенная соль в пакетах появились в продаже значительно позже.






Наши родители не в состоянии были покупать многое из этого роскошного ассортимента: мы жили материально очень скромно.

На Садовой улице всегда было шумно и празднично весело! Вход в кино-театр был с фасада, в витринах были ярко представлены афиши, сверху шумел громкоговоритель: передавались последние известия, играла музыка (В конце 50-х годов были упразднены репродукторы на улицах города).
Продавалось эскимо на палочке-белое или в шоколаде-и горячие пирожки. Если перейти улицу, около магазина Бычкова в ларьке можно было купить конфетку-"маковку", барбариску, ириску или соевый батончик. Дома конфет или мороженого в морозилке не было, только по праздникам, да и холодильники были большой редкостью.

Дом, в который переехала наша семья,- знаменитый и отныне охраняемый государством доходный дом К. И. Капустина, архитектора Бубыря. Дом был черно-асфальтового цвета и казался мрачным и строгим.



Так дом выглядел до покраски...



...в период описываемых событий: черно-асфальтовый.



Вид на крышу дома из окон нашей квартиры.



Современная окраска дома - кирпично-розовая.


В доме было два двора. В первый двор вход был через ворота, с Климова переулка, можно было войти и через парадный подъезд. Входы в квартиры велись по лестницам; их с трудом можно назвать парадными подъездами. Парадных было три: с Климова, с Фонтанки и напротив ворот. Рядом с последней, слева, был гараж, я никогда не видела его открытым. Имеются предположения, что это было помещение для карет, но, согласно другой версии, это был гараж самого Капустина, Константина Ивановича, активного деятеля автомобилизма и спорта России, который проживал в собственном доме, в квартире номер 9. В июле 1913 года его автомобиль "Рено" был зарегистрирован по адресу Санкт-Петербург, Фонтанка, 159/9.




Двор в доме Капустина, где находился гараж Капустина


Остальные лестницы были "черные", по ним в старые времена доставлялись различные грузы, в этих помещениях проживала прислуга.

Слева, через арку был проход во второй двор, а справа от него был пустырь. По некоторым сведениям, здесь был еще один дом, но при нашем проживании его здесь уже не было. Этот пустырь мы называли "площадка", там мы, дети, играли в лапту, круговую лапту, штандер, скакали через скакалку или веревку, чертили мелом "скачки" и скакали по очереди. Мальчишки катались на самокатах или играли "в колесо", то есть катали железный обруч с помощью проволоки с крючком на конце. Дразнили девчонок.

В каждом дворе был свой дворник: в первом дворе-дядя Вася, во втором-дядя Миша. Они носили длинные белые фартуки и строго следили за чистотой и порядком.

Наша небольшая квартирка номер 57 находилась в первом дворе, от ворот налево, и состояла из двух комнат и кухни. В кухне стояла большая плита, которую топили дровами. На плите варилась еда в кастрюлях, внутри была духовка. На холодную плиту ставились примуса и керосинки, на которых готовили; на керосинке пекли кексы в "чудо-печи", это форма для выпечки с отверстиями, только что вошедшая в обиход. Миксеров тогда не было: белки для кексов взбивались двумя вилками, желтки растирались ложками.

Семья наша состояла из семи человек: родители, четверо детей-все девочки, и наша домработница Наташа, которая прожила у нас 11 лет, вырастила всех наших детей и была преданным членом нашей семьи.



Домработница Наташа с детьми


Родители работали, мы были на попечении Наташи.

Она стирала белье в корыте. Процесс стирки белого белья был сложным и тяжелым. Хочу описать его подробно, хотя Наташа этим занималась не часто, отдавая стирку в прачечную. Белое белье замачивалось, стиралось, кипятилось в баке, отстирывалось, полоскалось, подсинивалось и крахмалилось. Затем неслось на чердак для сушки. На чердаке были отдельные отсеки по номерам квартир, с решетчатыми стенами и большими замками на каждой двери. Подсушенное белье Наташа "катала" на кухне деревянной каталкой, которая состояла из двух предметов: круглого валика, похожего на скалку, и ребристой узкой доски. Между этими предметами она клала наволочку или простыню и их прокатывала-разглаживала. Затем гладила огромным чугунным утюгом, в котором лежали раскаленные угли. Наташа готовила еду, кормила нас, занималась уборкой, лечила нас своими способами, когда мы болели. Лекарства и медикаменты покупали в аптеке у Покровского сада, на углу пр. Маклина, или на Садовой улице, около остановки трамвая маршрута #13, и их было немного: бинты и вата, горчичники и банки, марганцовка и йод, рыбий жир, ихтиоловая мазь; аспирин, стрептоцид, касторка, микстуры от кашля. Наташа применяла кусочек сахара-рафинада, клала его на вилку и растапливала горящей свечкой над рюмкой с водкой. В рюмку капал расплавленный сахар, соединялся с водкой-получалось лекарство от кашля.

Мы были очень привязаны друг к другу. Наташа Лобанова не была той няней, которая бы водила нас в Покровский сад на прогулку; мы большее свое время проводили во дворе или на "площадке" со своими сверстниками и знали всех жильцов нашего большого дома.

Во дворе иногда появлялся "точильщик" со своим станком через плечо, выкрикивавший:"Точу ножи, ножницы, мясорубки!" Появлялся и полотер, который так же громко предлагал свои услуги.

Игрушек у нас было мало: кубики, мозаики, гуттаперчевые пупсики, несгибающиеся резиновые куклы, а куклы с закрывающимися глазами были большой редкостью и стоили дорого. Был еще трехколоесный велосипед, с блестящим сидением оранжевого цвета; здорово было на нем "рулить" вокруг стола, стоявшего посреди казавшейся мне тогда большой комнаты.

Иногда к нам приходили в гости родственники и друзья (несмотря на отсутствие телефонов, люди общались, поздравляли и навещали друг друга), молодые и энергичные люди, начинавшие новую жизнь в бурном темпе огромного города. Мы "выступали" перед ними: нас ставили на стул, и мы читали стихи-про Ленина и Сталина, про летчика Чкалова и "мертвые петли", стихи Некрасова "Дед Мазай и зайцы", "Мужичок-с-ноготок", басни Крылова. Потом пускались танцевать "Лезгинку" и "Русскую". Родители и гости заводили патефон и танцевали под пластинки вошедшие в моду танго "Утомленное солнце", быстрый танец или фохстрот "Рио-рита", танцевали польку и краковяк. Просто слушали музыку: молодых Козловского, Лемешева, Утесовых.

Влюблялись друг в друга под впечатлением томного голоса В. Козина: "Была весна, в окно врывались гроздья белые...", Петра Лещенко "Голубые глаза", "Вино любви". Женились, создавали свои семьи. Многие из них в Отечественную войну отдали свои жизни, защищая Ленинград. У некоторых погибли их подросшие дети, ушедшие на фронт прямо со школьной скамьи.

Родители ходили в Мариинский театр и Консерваторию. Мама надевала длинную до пят вазаную шаль из белой шерсти с кистями поверх крепдешинового платья, отделанного плиссе. Ходили в кино и потом рассказывали нам содержание фильмов "Девушка с характером","Подкидыш", "Веселые ребята", "Аринка", "Учитель".

Нашей семье кто-то дал почитать книгу. Она была очень ветхая, "без конца и без начала, переплеты, как мочало". Я не знала ее названия и автора. Только помню, что взрослые не могли от нее оторваться и, когда у них руки были заняты, просили меня почитать им вслух. Я еще не ходила в школу, но уже умела читать простые тексты, эта же книга мне была не под силу. Мама и Наташа плакали, рассказывая содержание книги, о том, как молодая женщина потеряла свою маленькyю дочку и уже много лет ее разыскивала. Она многое испытала в жизни во время поисков своего ребенка.

Теперь, по прошествии 70 лет, я поняла, что это была запрещенная в те времена книга Крестовского "Петербургские трущобы", по мотивам которой был в 90-е годы снят телефильм "Петербургские тайны". В настоящее время я приобрела четырехтомник этого замечательного произведения, в котором так детально описаны нравы общества и детали быта того времени.

Все с нетерпением ждали праздников 7 Ноября и 1 Мая. Громко играла музыка по радио, взрослые вели нас на демонстрацию, которая в нашем районе проходила по проспекту Майорова, мы ее приветствовали, стоя на Вознесенском мосту, где продавались раскидайчики, красные сладкие петушки и петушки-свистульки. Оркестры играли марши, звучали гармони, люди плясали и пели.

Было весело и радостно, люди сливались в одно целое, объединенные общим ликованием и ощущением счастливой и радостной жизни!



Накануне войны

Mы помним Финскую войну 1939-1940 г.г. Наш родственник был на фронте. Мы, дети, вместе с его женой и нашей мамой посылали ему посылки: теплую одежду, продукты; писали письма фронтовикам.

Смотрели фильм "Фронтовые подруги" с участием актрисы Зои Федоровой. Появились новые дачные поселки: Комарово, Зеленогорск и другие. Выборг стал советской территорией. Поступили в продажу глянцевитая бумага и конфеты с нерусскими фантиками.

Финская война закончилась быстро, но поговаривали о новой войне, и к ней велась подготовка: существовавшие с 1932 года службы МПВО-Местная Противовоздушная Оборона-проводили мероприятия, особенно в тех городах и на тех промышленных объектах, которые могли оказаться в радиусе действия авиации противника. Основными задачами МПВО являлись: предупреждение населения об угрозе нападения с воздуха и оповещение о миновании угрозы; осуществление маскировки населенных пунктов (особенно светомаскировки); подготовка бомбо- и газоубежищ; организация первой медицинской помощи пострадавшим; поддержание общественного порядка и режима в угрожаемых районах.

В Ленинграде ввели синие электролампочки, проводились учебные воздушные тревоги.

Но люди не предполагали тогда, какая надвигается страшная и разрушительная война! Ленинградцы не представляли, какие испытания им придется перенести, терять близких людей, познать силу человеческого духа!

Они сражались без оружия, каждый на своем посту!

На летний период наша семья снимала дачу-по Финляндской железной дороге: поселки Ольгино, Разлив или по Балтийской и Варшавской дороге: Тайцы, Мариенбург, Дудергоф.

Переезду на дачу предшествовали большие приготовления: выносили во двор зимнюю одежду, подушки и перины и выколачивали их палками от пыли. Заказывали грузовик и на нем перевозили мебель, керосинки, примуса и другие необходимые вещи. Мы с мамой ехали поездом, нам, городским жителям, было интересно и радостно смотреть на открытые поля, луга и лесные пространства!

В 1940 году мы сняли дачу в Мариенбурге, недалеко от Гатчины. В первую же ночь нашего проживания мы проснулись от укусов клопов: несносно чесалось все тело, младшие сестренки плакали. Папа включил свет-и вдруг в окно, у которого я спала вместе с мамой, кто-то резко забарабанил, и я увидела чьи-то кулаки и услышала крики: "Выключите свет: учебная воздушная тревога!" Я от страха заорала и вцепилась в маму так, что меня с трудом от нее оторвали!

Летом 1941 года я окончила первый класс школы номер 44 (ныне 260).



Фото первого класса 1940/41 учебного года школы номер 260.
Я там стою на коленях в первом ряду, вторая слева. Рядом- Рая Минц.
Эта фотография имеет свою историю. После войны, в Ленинграде, я познакомилась с парнем. На первом свидании, гуляя по набережной Невы, мы продолжали свое знакомство: спрашивали, где жили до войны, в какой школе учились, как звали учительницу. Оказалось, что мы учились с ним в одном классе!
Его звали Саша Лейдерман, учительницу-Вера Константиновна. Она носила прическу "валик".
Моя классная фотография не сохранилась, и Саша подарил мне свою, с которой я и сделала сейчас копию.
Саша стоит первым во втором ряду сверху, на фоне окна


Недавно я получила от Саши письмо, в котором он делится своими воспоминаниями о начале войны...



Письмо Саши

"...Мне было девять лет, когда началась война. В июле 1941 г. вместе со школой меня эвакуировали в Ярославскую обл. (станция Данилово). 18 августа я убежал...

Причиной было то, что директриса откровенно высказывалась, что "если придут немцы, то ее повесят за укрывательство еврея...". Кроме меня, детей-евреев в нашей школе не было... Я решил бежать домой.

Старшие дети договорились с возчиком, что он за 30 рублей отвезет меня на ж/д станцию. Мои вещи они заранее выкрали. В моей курточке были зашиты моим отцом 100 рублей. На подводе с сеном я уехал. Возчик, приехав на станцию, договорился, чтобы меня взяли в эшелон, следовавший в Ленинград. Деньги возчик взял с большим нежеланием, помог донести вещи и отдал мне свою торбу, в которой оказались шпик, соленые огурцы, хлеб и два куска творожника.

В теплушке со мной ехали 4 красноармейца и 3 лошади. Меня долго не покидал страх, что милиция вернет меня. Проспав станцию Буй, я проснулся на каком-то полустанке. Началась бомбежка. Рядом с нами стоял санитарный поезд. Мне велели бежать в лес. Я побежал. Я слышал, как бьют пулеметы, стреляют из винтовок. В санитарный поезд попала бомба. Самолет обстреливал эшелоны из пулемета.

Когда самолет улетел, слышны были только крики раненых и женщин. И команды. Я вернулся в свой вагон и забился, плача, в сено. Заснул.

На следующий день к вечеру состав прибыл в Ленинград на Московскую товарную станцию возле Обводного канала. Я вышел на Лиговский проспект, сел на трамвай N. 13 и поехал домой. Доехав до угла Лермонтовского проспекта и Садовой, я пошел в сторону Фонтанки. У меня был тяжелый мешок с вещами, но я донес его до дома.

Поднявшись со двора по черному ходу (наша комната находилась ближе к нему) на 3 этаж, я стал звонить, но мне не открывали. Я стал волноваться и пошел через парадный вход, со стороны Фонтанки. (Наш дом угловой.) Поднялся, позвонил. Дверь открыли соседи по квартире Ревекка Марковна и ее дочь Маня. Увидев меня, они расплакались. Это было 20 августа. Они мне рассказали, что 3 дня назад моя мама и сестра уехали ко мне в Ярославскую область. Мы разъехались! Так я остался в блокадном Ленинграде один.

Проводив ко мне маму и сестру, мой папа записался в Народнoе ополчение и ушел на фронт, где уже воевали его семь братьев. В регулярную армию его не брали. От рождения его левая нога была короче правой на 4 см. У него была культяпка...

Отец погиб под Ленинградом 15 ноября 1943 года в районе станции Лигово (тогда город Урицк)..."




Дудергоф

В июне мы переехали на дачу на станцию Дудергоф, ныне поселок Можайский.

Поселок Можайский лежит у подножия двух гор-Ореховой и Вороньей, это самые высокие точки в окрестностях Ленинграда. Воронья гора живописна: в ясный день с ее вершины хорошо видны широкие поля, простиравшиеся до Красного села, Финский залив и прибрежные поселки. Вода Дудергофского озера всегда славилась чистотой. Дудергофское озеро, горы, пышная растительность-клены, ясени, дубы, буки, заросли орешника, калины, смородины-все это дало основание нашим предкам говорить о Дудергофе как о "Русской Швейцарии".



Разгрузив вещи и расставив все по местам, мы побежали гулять с другими детьми из нашей и соседних дач.

Наташа вышла из дома с нами попрощаться: она уезжала в отпуск в свои родные края-в деревню около города Невель Калининской области.

К нашему великому горю, это было расставание навсегда...



22 июня 1941 года был теплый воскресный день. На пляже было много отдыхающих. Люди распевали популярные тогда песни:"И кто его знает", "Катюша", "Синий платочек"

Я помню, что в тот год было модно носить на плечах большие тонкие цветные платки, а из обуви-сандалетки и парусиновые туфли с ремешком и пуговочкой. Предметы этой женской моды наглядно представлены в кино-фильмах 30-x годов. Слова песни "Синий платочек", видимо, отразили эту малую черту тогдашней жизни. Эта лирическая песня с простой запоминающейся мелодией мне дорога как воспоминание о мирной довоенной жизни.

Я помню подлинные незамысловатые ее слова, до появления военных, фронтовых текстов. Передаю их своим читателям, пусть их бережно хранят наши потомки.

Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила, что не забудешь
Ласковых радостных встреч.

Порой ночной
Мы повстречались с тобой.
Нет прежних ночек,
Синий платочек
Милый, желанный, родной.

Кончилась зимняя стужа,
Даль голубая ясна,
Солнцем согрето, близится лето,
Солнцем ласкает весна!

И вновь весной
Под знакомой тенистой сосной
Мелькнет, как цветочек
Синий платочек-
Милый, желанный, родной.

В первые же дни войны в Киеве получил распространение вариант текста "Синего платочка", сочиненный безвестным автором:

Двадцать второго июня
Ровно в четыре часа
Киев бомбили. Нам объявили,
Что началася война.

Кончилось мирное время,
Нам расставаться пора!
Я уезжаю, быть обещаю
Верным тебе до конца.

Стукнут колеса состава,
Поезд помчится стрелой.
Ты-на перроне,
Я уж в вагоне.
Ты мне помашешь рукой.

И уже позже появился всем известный вариант с гражданским звучанием, с душераздирающим текстом о прощании, верности и нежной любви, о вере в победу и мести жестокому врагу:

Помнишь, меня провожала,
Падал платочек твой с плеч...

Мы всей семьей находились на пляже: купались, загорали, покупали на станции мороженое-два вафельных диска с именами, с мороженым между ними, (радиоприемников, похоже, ни у кого не было) и не догадывались о том, что происходит в мире.

Когда же мы возвращались домой по центральной улице, то увидели группы людей у уличного репродуктора, несущего сообщение Советского Информбюро о нападении фашистской Германии на нашу страну.

По улице строем маршировали военные в пилотках и шинелях.

Тревожная весть всколыхнула всю страну, люди ждали новых сообщений, осуждали вероломство врага, нарушившего соглашение о ненападении с Советским Союзом и напавшего на нашу страну без предупреждения.

Прервав свой воскресный отдых, ленинградцы устремились обратно в город. Наш папа был среди них и наутро явился в военкомат. Мама с нами, четырьмя девочками, оставалась на даче.

Опустел наш поселок и пляжный берег озера. Дудергоф готовился к обороне: военные расселялись в дачных домах, они рыли траншеи и окопы, устанавливали и проводили коммуникации и маскировки.

Мы с сестрой Розой наблюдали, как солдаты опускали пулемет в близлежащую канаву и прикрывали его еловыми ветками.

Однажды мы с ребятами побежали на озеро. Там было много военных. Вдруг в озере появилась какая-то точка. Эта точка все увеличивалась, и вскоре мы смогли в ней отличить движущийся и приближающийся к берегу танк. Танкист вышел на берег и присоединился к расположившимся там бойцам.

Оставаться на даче становилось опасным, и мы вернулись в Ленинград.



Ленинград в начале войны

В Дудергофе командир военной части посоветовал нам покинуть дачу и вернуться в город. Ожидалось наступление вражеских сил.

Все дачники хозяйского дома (хозяева жили далеко) вынуждены были преждевременно выехать и вернуться в Ленинград. Все были уверены, что война скоро кончится и мы вернемся сюда обратно. Дачники даже не вывезли мебель и крупные вещи, их просто составили в одну из освободившихся комнат и-закрыли на ключ!

Мы вернулись в свою квартиру номер 57 на Климовом переулке, 9 и стали жертвами жестоких обстоятельств и свидетелями важных исторических событий, хотя и не активными их участниками.

Город выглядел угрюмо: улицы опустели, некоторые люди эвакуировались, кто-то переехал жить к родным или знакомым. Однако на улицах стало много военных и прохожих с противогазами; в небе повисли аэростаты; по набережной Фонтанки группа военных несла аэростат. Стояли длинные очереди за продуктами, промтоварами; раскупали спички, соль, керосин, свечи. Окна домов были оклеены крест-накрест широкими бумажными полосками, завешены одеялами, заставлены фанерой. На стенах домов, на воротах и афишных тумбах были наклеены "Боевые листки". Висели плакаты, воззвания, которые призывали к бдительности, стойкости, мужеству и сплоченности: "Враг у ворот", "Все силы на защиту Ленинграда!", "Грудью на защиту Ленинграда!".

Было страшно и тревожно, казалось, что враг скоро ворвется в город и захватит нас! Ленинградцы ждали уличных боев: строились баррикады, одна из них была сооружена из обломков мебели поперек улицы Лабутина, оставляя лишь узкий проход для пешеходов.

Дома нас ждали два письма из деревни под г. Невелем от нашей Наташи. Она писала, что очень волнуется за нас и о том, как мама справляется без нее. Сообщала, что стремится вернуться в Ленинград, но все поезда движутся в обратную сторону-на фронт.

Вскоре после войны произошла тяжелая и трогательная встреча в нашем же доме 9, но в другой квартире.

Прихожу я домой из школы и вижу у нас какую-то женщину. Мама спрашивает, узнаю ли я ее. Я бросилась к ней: "Наташа!" А она отвечает: "Нет, я не Наташа... Я - Мария, ее сестра, мы очень похожи. Наташа погибла в фашистской оккупации. Она до последней минуты думала о вас и просила меня, если я выживу, непременно вас найти!"

Вот она и выполнила волю безвременно ушедшей Наташи.

Наш папа на следующий день после объявления войны явился в военкомат. Его зачислили в ряды армии Народного Ополчения Октябрьского района. Сначала он проходил военную подготовку в Ленинграде, затем был направлен для участия в боевых действиях в поселок Колпино. Папа был одним из тех воинов, которые охраняли и защищали наш город от фашистских захватчиков. Между нами была налажена переписка, но через некоторое время конверты-треугольники перестали приходить.

Однажды наш управдом гражданка Тарасова распорядилась о разгрузке привезенного на грузовике песка для тушения пожаров от зажигательных бомб ("зажигалок") и доставке его на чердаки нашего дома.

Наша мама, Роза и я участвовали в разгрузке и подъеме песка "по-конвейеру", по цепочке, то есть насыпали песок лопатой в ведро, подавали его стоящему на ступеньке человеку, а он передавал следующему. На чердаке уже ожидали члены нашей команды и складывали песок в кучи. Там же были приготовлены бочки с водой для тушения пожаров.

Происходило это в парадном подъезде второго двора, слева от арки, ведущей во второй двор.

В июле 1941 года в Ленинграде ввели продовольственные карточки или карточную систему, то есть были установлены нормы получения продуктов и товаров на день или на месяц. На рынках или "толкучках" было все, но по спекулянтским ценам, больше всего-в обмен на хлеб: долька шоколадного "батончика", полено дров-на буханку хлеба.

Ближайшие "толкучки" образовались около двух булочных: одна на углу улицы Лабутина и проспекта Маклина, другая-на набережной Фонтанки, влево от Климова переулка. ( Эти булочные не сохранились).

В них мы вы купали по карточкам свой паек хлеба, стоя в очереди по несколько часов. В очередях, на рынках люди узнавали новости, последние известия, там же иногда распространялись и провокационные слухи...



Буржуйка

Осенью 1941 года в Ленинграде было отключено электричество, умолкло радио-черная тарелка на шкафу. Раздавался лишь стук метронома, который прерывался только объявлениями о воздушной тревоге. Надрывно и тревожно выла сирена: "Воздушная тревога! Воздушная тревога!" До сих пор на моем слуху ее протяжный и неистовый вой!

Нас больше не будил по утрам раскатистый и могучий бас Марка Рейзена песней "Широка страна моя родная!" Умолк и голос Юрия Левитана - главного диктора Советского Союза, еще недавно объявившего начало Великой Отечественной войны и регулярно передававшего по радио сводки военных действий от Советского Информбюро. Город погрузился во тьму и тревожную тишину, которую нарушал неистовый визг падающих бомб, свист снарядов, треск зениток.

Во время налета или обстрела жильцы нашего дома спешно спускались в бомбоубежище, которое было устроено в подвале лестницы, расположенной вправо от входных ворот. В убежище стояли койки, топчаны, лежали одеяла и теплая одежда, тускло горели коптилки, если у кого-то оказывалась спичка.

Во время тревоги наш управхоз или управдом Тарасова выносила ручную сирену в первый двор, объявляя о надвинувшейся опасности и отправляя жильцов дома в укрытие. Бывали дни, когда одна тревога сменялась другой, тогда людям приходилось там находиться по несколько дней.

С приближением зимы становилось холодно. Зима 1941/42 выдалась особенно морозной. Отопление в доме было дровяное. В нашей большей комнате была высокая красивая печь, облицованная белым кафелем, в меньшей комнате - круглая из ребристого железа. Однако, печи потребляли большое количество дров, а их было заготовлено недостаточно. Нужно было экономить (слова "экономить", "экономно" прочно вошли в наш словарный запас).

С этой целью у нас появилась печка-"буржуйка". Сконструированная из железа, она была прямоугольной формы, с дверцей-топкой для дров и стояла на ножках у кафельнои печи, в которую была вставлена труба "буржуйки". Она обогревала комнату, а на ее поверхности готовилась еда в кастрюльках, кипятилась вода. Когда дров нехватало, приходилось сжигать и мебель, и лишние предметы обихода-все, что могло гореть и давать обогрев. Мы, дети, сидели в нашей темной, вымороженной комнате вокруг этой печки, одетые в зимние пальто, шапки и валенки, закутанные в ватные одеяла и ждали момента, когда нас мама покормит. Спали мы в этой же одежде, не раздеваясь, и под грудой одеял не могли согреться. Для нас не существовало ни дня, ни ночи.

Было отключено не только электричество, но и водопровод. Город был без света, без воды, без туалетов. Нужду свою справляли на стоявшее в кухне ведро, которое тут же замерзало. Мы с мамой ходили на Фонтанку за водой, черпали из проруби эту мутную пахучую воду и, скользя и падая, боясь расплескать, поднимали застывшими руками тяжелые бидоны, ведра и чайники на четвертый этаж.

В начале зимы наша семья пополнилась: к нам перехала для проживания папина сестра, наша тетя, с маленькой дочкой Галкой и мамой, нашей бабушкой. Приехали они с Фонарного переулка, дом 3. У них не было достаточного количества дров для отопления комнаты в коммунальной квартире. Муж тети воевал на Пулковских высотах, где и вскоре погиб на поле боя.

Жили мы все в одной комнате, при свете коптилки даже днем, так как окна были плотно эамаскированы, обогреваясь с помощью "буржуйки".

Днем и ночью наша мама и тетя, вместе с другими женщинами и подростками, с противогазом и красной повязкой на рукавах, дежурили у ворот и на крышах нашего и соседних домов. Мы с сестрой тоже там бывали, во многом помогая взрослым. В обязанности дежурных входило: следить за происходящими событиями, помогать пешеходам, попавшим под обстрел, за маскировкой, чтобы во время тревоги люди не выходили на улицу, наблюдать за всеми, кто входил и выходил из домов, вылавливать ракетчиков и диверсантов, подозрительных отправляли на милицейский пост. Людям не разрешалось отвечать на вопросы прохожих, указывать дорогу или направление.

Мы, пятеро детей, оставались дома на попечении бабушки.



"буржуйка"




примус



Хлеб

В начале зимы мы еще выходили на улицу по обледеневшей, неосвещенной лестнице-на Садовую, Прядильную и на Фонтанку: было пустынно, на дорогах и панелях лежали высокие сугробы-некому было убирать.

Транспорт не работал, на Садовой стояли застывшие трамваи. Редкие прохожие-обессиленные, больные, изголодавшиеся люди-тонули в снегу, еле передвигая опухшие от голода ноги. Кто-то вскрикивал в агонии, или раздавался тихий стон-человек падал и больше не поднимался. В булочной, которая находилась на набережной Фонтанки, женщина кричала в ужасе: у нее украли карточки- это означало голодную смерть, иногда для всей семьи! Выхватывали и хлеб и заправляли его в рот-тут уж никто не отнимет! Я не осуждаю этих людей-это была их болезнь. Одни люди могли терпеть голод, продолжали ходить пешком на работу, работали на благо победы, однако, голод оказывал влияние на психику и поведение других людей, у них нарушались мыслительные процессы, они теряли контроль над собственным поведением, голод подавлял их волю. Однажды в нашу дверь постучалась соседка с пятого этажа, она просила воды напиться. Мама дала ей воды из ведра, а она и говорит: "Муж вчера умер. Наш Колька (ее сын, по прозвищу "Коля-бу-бу"-мой ровесник-примеч. автора) украл все наши карточки, и мне нечего есть. Мама покормила ее, чем могла. На следующий день эта женщина умерла. Через несколько дней я, спускаясь по нашей лестнице, резко остановилась: увидела труп Кольки, завернутый в простыню.




Ближе к весне в Ленинграде были немного повышены нормы выдачи хлеба. Хлеб был исключительно белый, но мы тогда еще не знали, что в тесто добавлялась целлюлоза.

Однажды мы с мамой возвращались из булочной, я несла формовой хлеб с довеском (буханки взвешивали на весах). Мама пошла к нам домой, меня же попросила зайти к Сандаловским с какой-то просьбой. Сандаловские жили на втором этаже в парадной напротив ворот и рядом с гаражом. Я вошла в парадный подъезд и стала подниматься на второй этаж. Когда я уже почти достигла площадки, где жили эти люди, в это время внизу входная в подъезд дверь хлопнула, и я почувствовала, что за мной кто-то идет. Я оглянулась и увидела Геньку-мальчишку с нашего двора, моего сверстника. Он вдруг схватил меня сзади и повалил на спину со словами: "Отдай хлеб!". Я очень испугалась, стала кричать и на спине доползла до нужной мне двери, крепко прижимая к груди драгоценную ношу и стуча ногами в дверь. Тут же выбежали люди из квартиры и меня освободили, а потом довели до дома.

Как оценить этот поступок? Мы с Генькой раньше играли вместе во дворе, знали друг друга. В нормальных условиях он бы не сделал такого!

Я же в нормальных человеческих условиях угостила бы голодного мальчишку или даже отдала бы ему весь свой хлеб. Однако, чувство самосохранения, "блокадная" психика, страх потерять съедобное, особенно ХЛЕБ, ответственность перед моей семьей, которая могла бы погибнуть без этого хлеба, побудили меня прогнать Геньку. И весь этот эпизод является еще одним доказательством того, что больные голодом, истощенные люди были больны и психически, не отдавая отчет своим поступкам, движимые мучительным чувством голода. Я с тех пор не люблю, когда за мной кто-то близко идет...

Конечно, было много мошенничества, грабежа, эти "люди" пользовались безвыходным положением других и наживались на этом. Одни спасали детей и относили их в детские приемники, принимали роды во время бомбежки, навещали больных, другие же - выкапывали с огромным трудом похороненные трупы, особенно детские, и торговали этим мясом. Страшно, но необходимо об этом говорить. К сожалению, это БЫЛО! Этим "людям" бесспорно, нет прощения!

Постепенно мы перестали выходить из квартиры, не реагировали даже на объявления о воздушной тревоге. Помогали только маме приносить воду с Фонтанки, выносить ведро. Очень хотелось есть! Мы съели все запасы продуктов, которых было немного, затем мама купила на толкучке около булочной плитки дуранды (жмых для корма скота), ее называли "блокадным шоколадом". Мама варила на буржуйке "студень" из столярного клея и разливала его по тарелкам. От него шел ужасный, крепкий запах, но, заправленный лавровым листом, он становился более съедобным.

Появился еще один блокадный продукт: на Бадаевских складах во время бомбежки и пожара был растоплен хранившийся там сахар. Земля вокруг складов пропиталась сладким сиропом, который смешался с землей и хрустел. Люди долго копали землю на том месте, собирали эту массу, черпали, чем придется, и несли домой. Мама купила ее на толкучке: oнa напоминала сырковую массу, только была черного цвета и неприятно хрустела. Мы также ели бурду из дрожжей.

Как нам ни тяжело, мы постараемся описать то мучительное чувство, которое называется "ГОЛОД". Это не только состояние организма, вызванное недостаточным поступлением необходимых веществ. Сидя около "буржуйки" в ожидании еды, находясь в зимней верхней одежде в кровати, мы не могли совладать с этим чувством голода: нам не давали покоя мысли о еде, они не уходили, мучили. Мы истерически прыгали и качались из стороны в сторону в агонии на застывшей кровати, чтобы заглушить это навязчивое чувство. Мы корили себя за то, что когда-то, до войны, не доели пирожное или плюшку.

Хотелось только ХЛЕБА.

Мы собирали его крошки со стола, боясь пропустить хоть одну, перед глазами неотступно стояла ТЕПЛАЯ БУХАНКА! Роза вспоминает: "У нас были голодные видения, галлюцинации, непрестанные, доводящие до безумия мысли о еде. Лежа на ледяной подушке, до боли в желудке, до умопомешательства, мы бредили в полусне о горячей буханке хлеба или о школьной булочке-слойке или крендельке, которые когда-то не доели. Я думала о том, что когда кончится война и будет много хлеба, я спрячу кусочек, а когда он понадобится-я его найду".



Бомбежки и обстрелы

В первых числах сентября произошел большой налет на Ленинград. Раздался мощный рев самолетов, за ним следовали взрывы, режущий воздух лязг и скрежет, пронзительный свист, неистовый вой сирен, ответный гром зениток. Также начались обстрелы из дальнобойных орудий. Они продолжались и днем, и ночью.

Вражеские войска подошли близко к Ленинграду, в отдельных местностях можно было видеть немецких солдат из бинокля и слышать их голоса.

Воронья гора в Дудергофе (ныне поселок Можайский)-господствующая над окрестностями высота, около которой наша семья еще в июне жила на даче, имела огромное значение в битве за Ленинград. В 1941 году здесь были установлены тяжелые орудия, снятые с крейсера "Аврора". Шли ожесточенные бои за овладение горой, затем Воронья гора, занятая фашистскими войсками, использовалась для обстрела Ленинграда. Фашистские захватчики превратили гору в мощную крепость. Она была опоясана траншеями, отсюда обстреливался город из дальнобойных орудий. (Мы-бывшие дачники Дудергофа, после объявления войны еще долго не возвращались в город и были свидетелями оборонительных работ, маскировок и рытья траншей).

Ничто сейчас в Можайском не напоминает о войне, но жива здесь память о погибших. В Можайской средней школе создан военно-исторический музей, экспозиция которого рассказывает об их подвигах.

Вскоре и наш, Октябрьский, район был подвержен вражеским нападениям.

Однажды мы с сестрой оказались во время вражеского налета на Садовой улице, вблизи Никольского сквера. Прохожим некуда было укрыться. Единственным убежищем для толпы оказался общественный туалет-одноэтажный домик желтоватого цвета, который и до сих пор несет свою службу под тихим небом, без назойливого и угрожающего гула.

Пo возвращении домой, проходя через второй двор, мы увидели мальчишек нашего двора, сидящих на крыше мусорного сарая и собирающих еще не остывшие осколки снарядов.

Был налет и на Садовую улицу около Лермонтовского проспекта. Во время этого налета погиб сын папиного друга-старшеклассник школы # 44, ныне # 260. Юноша просто направлялся в кино-театр "Ударник" на очередной сеанс фильма "Девушка с характером".

Обстрелы из артиллерийских орудий, налеты с воздуха иногда происходили одновременно, тогда положение становилось особенно опасным.

Вражеские бомбардировщики целились в определенные здания-мишени, имевшие огромное значение для обороны или сопротивления врагу, в здания предприятий города, которые были перепрофилированы на выпуск продукции военного значения. Таким предприятием была бумажная фабрика "Гознак"- лидирующее по производству высокосортной бумаги по заказам Центробанка РФ, для печатания банкнот и ценных бумаг. Изготавливались также облигации, акции, бланки паспортов, почтовые марки.

С началом войны фабрика "Гознак" переключилась на изготовление военных заказов, в том числе, на освоение одного из заменителей пищевых продуктов и их заменителей из непищевого сырья. В конце сентября 1941 года кольцо окружения вокруг города замкнулось и подача продовольствия по суше прекратилась, по этой причине для изготовления пищевых заменителей использовать можно было только то сырье, которое оставалось в осажденном городе.

Был разработан режим получения гидроцеллюлозы или древесной, пищевой целлюлозы и с ее 15% добавкой получен опытный образец "блокадного хлеба". После получения согласия медиков был начат промышленный выпуск разработанного продукта на нескольких предприятиях города, в том числе и на фабрике "Гознак". Таким образом, продукция этой фабрики помогла выжить Ленинграду в годы войны.

Фабрика "Гознак" находилась на противоположном берегу Фонтанки, наискосок от нашего дома. На нее и на жилые дома, где проживали работники фабрики, было сброшено огромное количество зажигательных бомб-"зажигалок", но иногда бомбы попадали и на близлежащие здания, в том числе и во двор-колодец нашего дома.

Мы были свидетелями одного из этих попаданий.

Было это осенью 1941 года. Воздушные тревоги не прекращались в течение нескольких дней. Неожиданно все стихло. Мама вернулась с дежурства, пришла за нами в бомбоубежище и со словами: "Давайте поедим спокойно у себя дома" повела нас в нашу квартиру. Небольшой столик стоял на кухне в простенке между входами в комнаты.

Мама разогрела еду на керосинке, мы сели за столик...

И вдруг раздался голос диктора: "Воздушная тревога!" Затем резкий свист и грохот! Взвилось стеганное одеяло-маскировка на кухонном окне, зазвенели стекла, огненное пламя ворвалось в кухню. Во дворе что-то грохнуло, люди кричали, орала ручная сирена.

Мы помчались вниз и увидели посередине первого двора еще горящую "зажигалку". Жильцы дома спешно засыпали ее песком.

После этой бомбежки мы снова несколько дней ютились в бомбоубежище.

Мы с сестрой Розой были свидетелями еще одной бомбежки, произошедшей в нашем микрорайоне. Однако бомба в этот раз была потяжелее по своим взрывным способностям. Было это зимой 1942 года. Семья нашей тети Сони все еще проживала у нас. Мама с тетей были на дежурстве, а мы, дети, оставались дома с бабушкой. Бабушка спустилась в подвал лестничной клетки за дровами для буржуйки. Она погрузила поленья дров в мешок и взвалила груз на спину. Мы сидели около "буржуйки"; маленькая Галка еще не умела ходить, она плакала, сидя на диване, и просила есть.

Неожиданно раздался страшный рев, свист, что-то очень тяжелое рухнуло рядом на землю. Наш 6-этажный дом "вздрогнул" и "подпрыгнул" от взрывной волны. Завыли сирены. Мы спешно побежали вниз, забыв на диване плачущую Галку. Мы вернулись, закутали ее в одеяло и спустились до второго этажа, на площадке которого увидели нашу бабушку, лежащую на мешке с дровами. Мы помогли ей подняться и вместе побежали в бомбоубежище.

Наутро мы решили разведать, что же произошло накануне. Разрушений не обнаружилось, но на проезжей части улицы Лабутина (бывшей тогда Прядильной), ближе к нечетной ее стороне, недалеко от Лермонтовского проспекта, увидели огромный ров, на дне которого лежала фугасная бомба. Она еще продолжала дымиться, напоминая людям о своем разрушительном намерении.

Опишу еще один эпизод бомбежки, невольными свидетелями которой мы были. Это описание внесет огромный вклад в историю нашего города.

Летом 1942 года, а точнее, в июле, мама послала нас с Розой навестить родственницу, проживавшую по улице Плеханова, 12.

Мы шли по Садовой улице, затем по набережной Крюкова канала по направлению к Мариинскому театру. Когда мы уже переходили мост, ведущий на Театральную площадь, неожиданно начался налет немецких бомбардировщиков. Вокруг все загрохотало, загремело. Люди, бывшие в это время на площади или на ближайших улицах, устремились к Мариинскому театру в поисках укрытия. Однако, входы в театр были закрыты и заколочены. Люди стояли вплотную, прячась друг за друга, боясь пошевелиться.

Когда все смолкло, мы побежали в сторону улицы Декабристов и увидели слева от себя огромное зарево-горело какое-то высокое здание. Мы вместе с толпой людей устремились к аптеке, окна и витрины которой были разбиты вдребезги. Там мы немного передохнули, а когда снова вышли на улицу, увидели толпу людей еще большего размера. Здание, теперь уже справа от нас, продолжало гореть ярким пламенем. Кто-то из толпы выкрикнул: "Горит "Дом-сказка"!

Так мы стали свидетелями еще одного важного и печального события истории города Ленинграда.








Вот небольшое описание этого дома, который в народе получил название "Дом-сказка" или Дом Анны Павловой, так как знаменитая балерина снимала здесь квартиру. Это доходный дом П. И. Кольцова архитектора Бернардацци А.А., в стиле модерн, год постройки 1905-1907, расположен по адресу улица Декабристов, 60. Его строили как дивный терем. До войны он был одним из красивейших в городе. Здание поражало своеообразием архитектурных деталей и необычной красотой: окна и балконы причудливой формы, красивая угловая башня, облицовка стен природным камнем и огромным майоликовым панно, выполненными по эскизам Врубеля. Угловой эркер здания завершался изображением птицы Феникс. Фасады были украшены множеством барельефов на сюжеты русских народных сказок.








Во время бомбежки 1942 года основная часть здания была уничтожена многодневным пожаром. Тушить было некому. После блокады квартиры восстановили и на старом фундаменте возвели новое строение, с планировкой сталинских времен. Украшения не реставрировали. Остатки "сказки" можно увидеть и теперь во дворе или во внутренних флигелях этого когда-то замечательного здания.

Весной по радио было объявлено сообщение о возобновлении занятий в школах Ленинграда. Учебный год продолжался с весны до осени. Это мероприятие было предпринято для того, чтобы дети могли наверстать пропавший учебный год и то, что упустили в блокадную зиму. К нам домой пришла учительница и записала нас с сестрой не в нашу школу #260 (в ней расположился военный госпиталь), а в другую-в конце улицы Лабутина. Мы повторяли школьную программу предыдущего класса: я-первого, Роза-третьего. Мы стали регулярно посещать школу, но часто уроки прерывались воем сирены. Во время одного из уроков начался обстрел. Учительница вывела нас в бомбоубежище при школе. После отбоя воздушной тревоги мы пошли по домам. На улицу вышли люди, было много осколков, камней и битого кирпича, а на углу пр. Маклина и ул. Лабутина, возле булочной, лежал на земле убитый молоденький милиционер.

В этой главе "Бомбежки и обстрелы" мы описали все эпизоды разрушений и потерь, которые мы выстрадали вместе с другими ленинградцами, мы вынесли тяжелое бремя, которое легло на наши неокрепшие детские плечи.







Потери

По карточкам мы получали 125 граммов блокадного хлеба, карточки на остальные продукты питания в декабре остались неотоваренными: в магазинах не было продуктов. Началась повальная смертность, особенно среди мужского населения, тех мужчин, которые по тем или иным причинам не были призваны в армию. Лютый голод уносил множество жизней, жертвами этого страшного бедствия стали и жители нашего дома. Каждый день мы узнавали от соседей или в булочной, стоя в очереди за своим пайком, о гибели от голода наших сверстников, их родителей и целых семей.

Кроме голода, стужи, бомбежек и обстрелов, ленинградцы также подверглись смертельным болезням. От дуранды и "студня" из столярного клея, от недостатка жидкости в организме, люди испытывали серьезные затруднения с перевариванием пищи, было немало смертельных исходов от этого недуга. Свирепствовал также кровавый или голодный понос, унесший немало жизней.

Была и еще одна напасть, о которой новые поколения людей и не слышали: это ВШИВОСТЬ, педикулез. Вши и гниды заполняли не только волосяной покров головы, они ползали по постельному белью, по одежде и приобретали цвет того материала, который они поедали: они ползли струей-вши зеленые по зеленому одеялу, красные-по платью, желтые- по свитеру. Их было МНОГО, они кусали, от них некуда было деться!

Вскоре и в нашу семью пришла непоправимая беда. В январе умерла наша бабушка, ей было всего 59 лет. В феврале умерли от голода обе наши младшие сестренки. Они ХОТЕЛИ ЕСТЬ и ПИТЬ, ИГРАТЬ и РАДОВАТЬСЯ ЖИЗНИ!

Минночка не дожила 5 дней до своего 5-летия. А еще недавно она говорила: "Скоро будет весна, растает снег, и мы будем ходить по трупам"... И это высказывание пятилетнего ребенка!

Тамарочке было 7. Ее завернули в простыню и на саночках увезли в специальный пункт для последующего захоронения в братские могилы. В нашем микрорайоне таким пунктом являлась "Канонерка", которая была расположена в Канонерском переулке, за кинотеатром "Ударник". В настоящее время на этом месте построена школа.

Когда ее во дворе укладывали на санки, Минночка, рыдая, стояла на подоконнике, наблюдая эту картину. На следующий день она заболела. Вызвали врача, но вместо него пришли две девушки с закопченными лицами, наверное, дружинницы, осматривали сестренку при свете коптилки и обнаружили воспаление легких. На следующий день пришел доктор, который жил по нашей лестнице, прописал сульфидин и сказал, что нужно ждать кризиса в течение 10 дней-тогда результат покажет : выздоровеет или скончается. Мы боролись за ее жизнь, как могли, но на 10 день она стала задыхаться и умерла на наших руках. Пусть увековечится память о них в людских сердцах!

Наутро слегла Роза, мама стала молить Бога, просить, чтобы он не забирал у нее больше детей-Роза пошла на поправку.

В один из этих трагических февральскиx дней раздался стук в нашу дверь, это пришел молодой солдат с фронта, по просьбе нашего папы. Он принес нам хлеба и шпига и сказал, что папа просил узнать, как мы тут живем. На этот вопрос мама показала ему нашу промерзшую и закопченную квартиру, замерзшее ведро на кухне, а потом приоткрыла одеяло на кровати, показала ему трупик Минночки и сказала: "Это уже вторая"...

Молодой солдат горько плакал.

Я лежала много дней и ночей в одной кровати с Минночкой, но однажды я поднялась, посмотрела на себя в длинное, в позолоченной раме, зеркало, висевшее на стене, и увидела маленькую старушку с нечесанными волосами, впалыми щеками, в мятом бумазеевом платье-и... ужаснулась!

Глядя на все происходящее, я испытала огромное чувство несправедливости, неправоты: кто дал немцам право так издеваться над нами, убивать невинных людей, морить их голодом!? Ведь когда мы играли до войны во дворе, мы в своих играх и поведении старались быть честными, справедливыми, никого не обижать, не "жилить", обманщиков прогоняли из игры! Эта детская логика привела меня к взрослой мысли о правах человека, о мире на Земле, о памяти и мести! И я поняла, что я поднялась, чтобы РАССКАЗАТЬ, что наша с сестрой миссия-написать, поведать людям, чтобы этого в истории не повторилось НИКОГДА!

С тех пор я ношу эту тяжелую ношу в своей памяти, боясь растерять даже малую долю своих воспоминаний.





Очищение

Ближе к весне в Ленинграде стали открываться бани. Для посещения бань выдавались талоны. Люди, немытые всю зиму, брели туда помыться и согреться.

Мы втроем-мама, Роза и я-пошли в давно забытый Усачев переулок. Была очередь во дворе, изможденные люди стояли молча, не было сил разговаривать. После долгого ожидания мы, наконец, попали в раздевалку. И здесь перед нами открылось страшное зрелище: среди нас бродили дистрофики-движущиеся костлявые трупы, с обтянутыми скулами и остановившимся взглядом. От натянутой на лицах кожи рты расширялись в устрашающую беззубую улыбку. Они с трудом набирали теплую воду в тазики или шайки с ручками и несли на каменную скамью, некоторым становилось плохо, кого-то уносили из моечной.

И вдруг мы услышали крик, ругань, увидели группу людей, столпившихся вокруг одной из моющихся женщин. Мы подошли поближе: худые, изможденные люди напали на эту женщину, били ее, толкали только за то, что она была полная! "Небось, в столовой работаешь?!"-кричали они.

Она отвечала:"Да, в столовой...До войны вы ездили на дачу, купались и загорали, а я стояла у горячей плиты. Теперь моя очередь пользоваться!"

Я описывала Усачевские бани в начале наших с сестрой воспоминаний. Мы посетили их по прибытии в Ленинград после долгих лет разлуки. Ворота во двор были заперты огромным замком. Нашли один вход с переулка, рядом с бывшим лимонадным ларьком. Мы поднялись на второй этаж и из окна лестничной площадки увидели двор изнутри, весь заброшенный.
Мы подошли к работнице этого отделения, рассказали ей про блокаду. Она разрешила нам войти в моечную, и мы вошли туда прямо в шубах и шапках.

Увидели те же скамьи, тяжелые краны и подставки для тазов. Только была там всего одна посетительница.

К весне в Ленинграде было издано постановление городских властей об очистке и уборке города от глыб льда, под которыми были грязь, нечистоты, обледенелые трупы людей. Сугробы были выше человеческого роста, не было ни дорожек, ни панелей. Необходимо было спасать город от эпидемий. На этот призыв горячо откликнулись жители города-в основном женщины и подростки. Их впрягали в извозчичьи сани, истощенные и едва стоящие на ногах люди кололи ломами лед, лопатами складывали этот груз с улиц и переулков в сани, отвозили и сбрасывали в Фонтанку. Трупы складывали в траншеи.

Вскоре частично заработали радиостанции, и было с гордостью объявлено о том, что жители всех районов Ленинграда отлично справились с труднейшей задачей по очистке родного города!


"Наш город в снег
До пояса закопан,
И если с крыш
На город посмотреть,
То улицы
Похожи на окопы,
В которых побывать успела
Смерть".

Юрий Воронов



Памятники

Какое для нас было СЧАСТЬЕ снова услышать голос диктора по радио! Мы почувствовали поддержку других ленинградцев, что мы не одиноки в своей борьбе с врагом, а, главное, что мы, несмотря ни на что, еще в состоянии бороться и отстаивать свою свободу и независимость! Недаром в Ленинграде на Невском проспекте, в доме 54, установлен памятник РЕПРОДУКТОРУ (автор Страхов К.А., 2002 г.)!

Увековечена благодарная ПАМЯТЬ ленинградцам, погребенных в промерзших квартирах, на ледяных подушках, на лестничных площадках, в разрушенных бомбоубежищах, на тротуарах и мостовых, у станков заводов, в библиотеках и театрах, в хлебных магазинах, не дополучивших свой паек хлеба, в нескольких ПАМЯТНИКАХ. На Пискаревском мемориальном кладбище установлена статуя скорбящей Матери-Родины, неотрывно смотрящей на надгробья павших детей своих.
В тридцатую годовщину победы на площади Победы был открыт монумент защитникам города. Над небольшой площадкой висит огромное бронзовое кольцо, символизирующее разорванное кольцо блокады.

Сохранились и таблички типа "Эта сторона улицы особенно опасна".

Хотелось бы добавить тот факт, что ПАМЯТНИКА заслуживают также скамьи в скверах и садах и наружные подоконники первых этажей. Это они для многих блокадников стали последним пристанищем, местом успокоения от мучительного чувства и состояния голода! Это они приняли на себя тяжелую ношу обессиленных истощенных от голода и болезней жителей этих и других домов!

"ПАМЯТНИК-скамья", "ПАМЯТНИК-подоконник"-заслуженные будущие произведения искусства!

Я была свидетелем одного из многих случаев гибели человека на наружном подоконнике.

Произошло это летом, когда мы посещали летнюю школу. Я возвращалась из школы и проходила по Садовой улице у Покровского сада. Рядом-трамвайные пути и закрытая парикмахерская. Слегка моросил дождик.

На подоконнике одного из домов сидела девочка-подросток. Только по ее одежде можно было определить ее примерный возраст, но выглядела она, как старушка. Она отчаянно шевелила губами, закатывала глаза, потом встала, наклонилась к луже на панели, увидев там крошку хлеба, но не дотянулась и упала рядом. Прохожий мужчина положил ее на подоконник, собрались люди, кто-то печально посоветовал: "Ее бы на КАНОНЕРКУ..."

Девочка скончалась, и неизвестно было, откуда она, ждал ли ее кто-нибудь дома, куда она направлялась и не дошла.
Наружный подоконник стал ее последним прибежищем.

Неожиданно все люди из толпы стали с ужасом смотреть на проезжую часть дороги, когда я посмотрела в ту сторону, то издалека увидела грузовик, полностью нагруженный трупами.



На фронт, в КОЛПИНО

В апреле стало пригревать солнце, потеплело, таял снег, с крыш домов потекла капель. На пригорках в Покровском саду появилась молодая травка.

Жизнь в городе постепенно налаживалась. Закапала ржавая вода из водопроводных кранов, затем хлынула прозрачная, чистая невская вода. Не нужно было больше ходить за водой к проруби!

Затем появилась новая радость: вновь зазвенели веселым звоном трамваи, сначала грузовые, а потом и пассажирские!



Все эти новшества, конечно, не пришли сами собой: за этим стоял великий труд ленинградцев, отдававших свои жизни, чтобы вернуть своим соотечественникам былые и необходимые условия жизни!

Однако, фронт все еще был близко, еще рвались снаряды, свистели бомбы, завывали сирены воздушных тревог. Фронт и город сплелись; защищавший себя Ленинград был виден из окопов. На фронт и обратно люди ходили пешком или ехали поездом. Ленинградские женщины устремились в опасные походы на фронт, навещая своих родных бойцов.

В конце апреля 1942 года мы втроем-мама, Роза и я- направились в Колпино*, где находилась папина военная часть, в трех километрах от передовой линии. Ехали мы поездом с Московского вокзала. Вышли на какой-то станции; когда уже смеркалось, прошли нескольких часовых, которые нас с трудом пропустили. Долго шли полем, потом-через Ижорское кладбище. Там нам открылось страшное зрелище: кругом лежали трупы, и один из них-труп женщины, а по бокам от нее-трупики ее детей-мальчика и девочки. Над ними громко каркали вороны...

Сердца наши сжались от страха и жалости к этим невинным жертвам.

Вокруг нас мелькали зарева пожарищ, раздавались свист и взрывы, но мы продолжали идти вперед.

Наконец, появились первые дома, в которых квартировали наши бойцы. Мы стучались в несколько домов, но никто нашего папы не видел. Одна женщина призадумалась на наш вопрос, стала что-то вспоминать, а мы стояли прикованные, ожидая ее ответа...Ответ мог быть разный...

Все же нам удалось найти папу! Мы вошли в указанную нам избу, там находилось несколько солдат, но папы среди них не было: он был с группой бойцов на вечернем задании.

Солдаты нас сердечно встретили, расспрашивали про Ленинград и голод. А потом усадили нас за стол возле ребристой печки, продырявленной пулями, поставили перед нами огромный котел с холодной гречневой кашей и умиленно смотрели на нас, как мы с Розой ее "навернули". Мама не притронулась к еде.

Под утро появились солдаты, одетые в белые маскировочные костюмы, а среди них-наш папа. Много было слез и разговоров!

Мы пробыли в Колпино три дня. Солдаты кормили нас супом с нечищеной картошкой. Нам категорически запрещалось выходить из дома. Было тревожно: кругом гудело, свистело и сверкало.

Солдаты находились в боевой готовности, двери хлопали: постоянно кто-то входил и выходил. Менялись смены.
Мы старались быть хоть чем-нибудь полезными: прибирали комнаты, подметали полы, мыли посуду. Мы стали друг к другу привыкать. Папа был постоянно занят, выполняя свою военную службу.

Однажды командир позвал маму и посоветовал нам уезжать: к Первому Мая ожидалось крупное наступление вражеских сил. И мы вернулись в Ленинград.

Расставались мы тяжело, зная, что предстоит тяжелый бой за Ленинград. И что произойдет с каждым из них-выдюжит или будет ранен, или останется лежать на сырой ленинградской земле...

Нас снабдили продуктами, в том числе и бидоном с супом из нечищенной картошки. Нести его было тяжело, но мы, оглядываясь на гостеприимный солдатский дом, боялись расплескать эту драгоценную ношу и со страхом обходили пограничников.

----------------------
* Городу Колпино были вручены Почетные звания: "Город воинской славы" и звание "Город-герой"



Ранение

Вернулись мы домой из поселка Колпино в конце апреля 1942 года. К празднику 1 Мая детям выдали по карточкам угощение в виде повышенной нормы белого хлеба! Он был белый-белый и исключительно вкусный, но мы испытывали горечь и обиду, что наши сестренки не дожили до этого дня!
В первую неделю мая к нам постучали в дверь, вошла молодая женщина и сказала, что она-медсестра и принесла нам весть от нашего папы. Она сообщила, что Первого Мая был ожесточенный бой за Ленинград и наш папа был тяжело ранен в ногу. Сейчас он находится в военном госпитале, в Лесном. Она оставила нам адрес госпиталя и дни и часы приема посетителей.

Мы были очень расстроены и напуганы и в первый же подходящий день отправились на трамвае в Лесное.

Госпиталь находился на пустыре. Маму как посетителя сразу пропустили, но без детей.

Мы с Розой стояли под окнами, пытаясь разглядеть папу внутри палаты, потом увидели растущую вокруг крапиву и лебеду; травы было много и неограниченно, без предъявления продовольственных карточек, и мы стали собирать эту драгоценную траву, жевать ее и складывать в карманы пальто. Молодая крапива слегка обжигала нас, но мы не обращали на это внимания. Ведь из крапивы можно сварить щи, а из лебеды-поджарить оладьи или котлеты!

И тут мы увидели в окне папу: он смотрел на нас, щипавших траву, и у нашего отца-воина текли по щекам слезы...

Мы ездили к папе в Лесное много раз. Однажды он нам сообщил, что их госпиталь скоро будет эвакуирован из Ленинграда в город Молотов.

И вот наступил день отъезда-эвакуации. Нас пропустили в отправляемые в путь вагоны. В них было много раненых, кто-то стонал, кто-то просил "утку". Мы остановились около папиной койки, около него стояли его костыли, рядом были еще солдаты. Все расспрашивали нас о Ленинграде, о нашей жизни в блокадном городе. Мы им обо всем рассказывали, и они похвалили нас, сказав, что мы такие умные девочки, так подробно и ярко рассказавшие им о последних событиях.

Прошло время, и однажды мы получили письмо от папы из госпиталя в городе Молотов.

Он находился на интенсивном лечении. Папа нам строго советовал эвакуироваться из города, чтобы сохранить жизни оставшихся членов семьи.

Единственным путем и дорогой для выезда из блокадного города была открывшаяся благодаря усилиям самоотверженных людей ДОРОГА ЖИЗНИ!
 Comments:
  2010-12-20 09:53:56
  Sinus Finnicus :
Для нашего сайта эта публикация особенно дорога. Она - самая первая! Но не только этим она дорога... Слово "Блокада" для петербуржцев-ленинградцев - это как "пароль" к сердцам и душам. Нет другой темы, которая вызывала бы такое чувство единения и родства совершенно разных людей...
  2010-12-21 10:21:45
  Sinus Finnicus :
Спасибо большое-пребольшое, Сима Борисовна, за Ваш немалый труд по сохранению таких теперь редких воспоминаний о прошлом нашего города и его жителей в самые суровые и драматические его дни.
Ждем с нетерпением продолжение!...

Здоровья и благополучия Вам и всей Вашей большой и дружной семье!
  2011-01-29 11:52:00
  VADIM SHIEGIN :
Thank you very much... This kind of stories brings history to a personal level. I think these stories should be saved to compliment "official" history.



Being from the Leningrad and from the "blockade" family myself, it touches me personally. My Mom was 4 year old when the war started and they were evacuated from the Vasilievsky Ostrov at some point during
the blockade.



My both grandfathers were killed in the city’s defense and my father spent some time under German occupation. I always wanted to know more but my grandmother and my parents did not talk much about it. People usually don’t want to get back to what they rather forget. But following generations should know what really happened.
  2011-01-29 12:03:00
  Софья Златкина :
меня тронуло до слез
  2011-01-30 12:07:00
  Sima Ginzburg :
Trogatel'no i tyaghelo! No lyudi dolghni znat'!
  2011-02-03 13:19:00
  Софья Златкина :
я плачу... это надо издать! ты мастер, я восхищаюсь тобой!
  2011-02-13 15:26:01
  Марина Марина :
Женечка! Спасибо за такие воспоминания, присела просмотреть и не смогла оторваться...
  2011-03-27 08:04:00
  Юрий :
Огромное спасибо автору за блокадние воспоминания. Спасибо также издательству Синус Финникус за публикацию этих мемуаров. Память о Блокаде должна быть сохранена и передана подрастающему поколению!
  2011-04-26 06:47:00
  .Stella Murashkina :
Огромное спасибо за такие прекрасные воспоминания.Прочитала на одном дыхании - невозможно было оторваться.Буду рекомендовать эти воспоминания своей дочери -студентке Rider University и её профессору русской и советской истории. Этот маьертал просто бесценный. Огромное Вам спасибо.
  2011-04-27 05:53:00
  Марина Познухова... :
В этом году исполняется 70 лет со дня начала той войны, многих очевидцев и участников уже нет в живых, поэтому прочесть Ваш рассказ спустя много лет после тех событий - это открыть для себя что-то новое,а также вспомнить тех,кого уже нет с нами. Ваши воспоминания очень интересные,написанные искренне, правдиво, откровенно простым доступным языком. Читалось очень легко. Жаль, что Вы совсем мало написали про своих родителей.Вернулся ли Ваш папа после окончания войны?Очень хотелось бы прочесть продолжение Ваших воспоминаний, ведь в своем рассказе Вы не дошли до Победы. И еще очень хотелось бы, чтобы те люди, которые жили в этом доме с Вами, прочли и откликнулись, может быть уже следующие поколения, если тех уже нет в живых.Очень Вам благодарна за то, что реально возвратили нас в то далекое время, открыли новые странички истории блокадного Ленинграда, своего родного многострадального дома, и просто близких Вам людей. С нетерпеньем буду ждать продолжения Ваших Воспоминаний.
  2011-06-09 08:03:00
  Н.Б. :
Написано легко, без истерики. В простых на первый взгляд словах и выражается настоящее искусство мастера, умение передать вопиющий страх и беззащитность ребенка скупым как бы неэмоциональным языком.



Н.Б.
  2011-07-28 22:22:00
  Елена Анатольевна :
И от меня огромное спасибо за Вашу силу записать и передать память, такую болезненную память, нам и последующим поколениям. Я дочь ребенка блокады. Мой папа никогда не знал своей настоящей фамилии и возможно имени. Он проживал в описанном районе. Видимо именно в доме-сказке, как удалось выяснить. Однако он узнал это уже через много лет после войны, так как был усыновлен и приемная мама скрывала от него историю его усыновления. Здесь упоминается, что пожар в доме-сказке произошел в августе...В других воспоминаниях была указана зима, его же усыновили в июле 1942 года. Я нигде не могу найти точной даты этого пожара. всю жизнь отец(с тех пор как узнал о своем усыновлении) пытался найти хоть какие-то сведения о его родных. Он ничего не смог узнать, я продолжаю поиск после его смерти, весной этого года он умер. В 1942 году ему было 4 года.
Еще раз спасибо всем блокадникам за мужество, силу, стойкость.
  2011-07-29 16:41:00
  Елена Анатольевна :
Вчера я оставила коментарий, но только сегодня, снова зайдя на сайт поняла, что сама бывала в этом доме и неоднократно. Только я помню его темно серого цвета. именно в этом доме жил мой отец со своей приемной мамой после войны, а я ходила в гости к своей бабушке .
  2011-07-30 19:18:00
  Sima Ginzburg :
Дорогая Елена! Соболезнование Вам по поводу кончины Вашего отца. К сожалению, послевоенных жильцов я не знаю. "Дом-сказка" горел в августе, мы этому свидетели, но он, вероятно, горел не один раз. Наш дом, действительно, был тёмно-серый, пока его не перекрасили.
Спасибо Вам за Ваш комментарий.
Пишу дальше.
С уважением,
Сима Гинзбург
  2012-03-16 21:03:00
  Ира Соколова :
Сима! Вчера у подъезда вашего мы познакомились. Мне очень понравились ваши воспоминания, не казенным, живым языком написано. Ну и события конечно удивительные сами по себе. Спасибо!
  2012-05-09 20:56:00
  Галя Гомон :
Симуля! Спасибо за память.
  2012-05-11 08:22:00
  Sima Ginzburg :
Галя Гомон оставила комментарий на "Ленинградские блокадные воспоминания". Хочу уточнить, что она-это та самая Галка, которая жила со своей мамой и бабушкой в нашей квартире на Климовом, 9 в блокадную зиму. Она с нами вместе голодала и мёрзла, плакала от голода. Это её мы чуть не забыли на диване, убегая из квартиры во время налёта.
Моя кузина Галя в настоящее время на пенсии, растит внуков.
  2013-08-02 20:10:00
  Лидия :
Я родилась до войны и была эвакуирована из Л-да в самом конце июня! Это было здорово организовано - прежде всего дети. Доехали мы до Ярославля, там задержались, но потом пришлось и оттуда удирать. Моя мама с малышом 1,5 лет каким-то образом эвакуировалась самостоятельно, пытаясь меня догнать. У меня сохранилась большая пачка открыток, которые отец, оставшийся в городе, почти ежедневно посылал ей. Первую страшную зиму он не пережил, работал в Музее на Инженерной, 4, там и дежурил, как все, на крыше и пр., и оттуда заходил пешком к Технологич. за возможными письмами. Умер он от голода, там же в Музее, 12 февр. 42 г.
Как тяжело мне было читать эти воспоминания! Спасибо!
  2015-10-16 16:06:00
  Mila :
Читала на одном дыхании
  2017-01-02 19:18:00
  Ирина :
Спасибо огромное автору!! Низкий поклон! Пожалуйста,если сможете вспомнить,ответьте! Моя бабушка- Левина Валентина Арсентьевна жила на наб.Фонтанки в доме 145,кв35 с 1927 года и до начала войны.Помню по ее рассказам,что во время первых бомбежек Ленинграда в дом попала бомба ( или снаряд) и их квартира была разрушена, они- бабушка,ее мама и моя мама( тогда ей было 4 года) вынуждены были переехать в район ул.Торфяной рядом с Серафимовским кладбищем. Может быть Вы помните, когда именно произошел тот артобстрел и был разрушен тот дом( или часть его)? Это очень ценная информация для нашей семьи.
  2017-04-06 03:59:00
  paulina perl :
My father Lev Aronovich Erlichman was Commander of Division of Artillery In Leningrad and I met a lovely lady that brought me to this site Bravo!
Can I get an english translation for my family members that do not read Russian
3рлихман лев аронович
пво ргк
ленф
орден красной звезды
My father Is there an english translation
Другие материалы рубрики
Блокада Ленинграда
Вес книги: стратегии чтения в блокадном Ленинграде
Слишком сложно, да и не к чему прослеживать механизм той нравственной поддержки, которую оказывали мне стоявшие на тех полках книги.

Всеволод Воеводин. “Книжная лавка”
Отрывки из воспоминаний о моем детстве
Тема войны, гражданских чувств и уважения к воевавшим всегда меня волновали. И, сколько себя помню в качестве «служительницы сцены», уже с 14 лет выступала от школы на эти темы. И, хотя я никогда не была пионеркой (лишь - один год, но это особая история), не была ни в комсомоле, ни в партии, но это нисколько не мешало мне понимать людей, сражавшихся за свою Родину, и испытывать к ним истинное уважение.
Последнее выявленное воинское захоронение в Колпинском районе
Долгое время городские историки не знали об этом мемориале. Могила находится на закрытой территории "Ижорского завода". Сегодня представители мемориальных организаций совместно с местной администрацией исследовали памятник.
Маннергейм против Гитлера
Фильм Льва Лурье из серии "Новая версия"
Детская Акция Памяти «Блокадный Хлеб Ленинграда»
19 февраля 2012 года в 12.00 пройдет торжественно – траурное мероприятие, посвященное памяти всех умерших в годы блокады и погибших при обороне Ленинграда
На дороге жизни открыли памятник легендарной полуторке
Дети Ленинграда
Зеленые цепочки
Ленинградцы
Слoвa М. Дахие, музыкa В. Плешак
Ленинградская симфония
Фрагмент. Исполняет автор




Sinus Finnicus News
Издательство
Мистика
Публикуется впервые
Ленинградские страницы
Выставка
Эссе
Блокада Ленинграда
Из книги "Воспоминания"
Полина Барскова
Travel
Vammelsuu
Бессарабские заметки
Интервью
Петербург - Выборг - Иматра
Талабские острова
История
Humour
Photo.Haiku.Club
Hobby. Home
Зимняя война
Финляндия
ВОВ
Культурные связи
Петербург глазами иностранцев
Original Guide
Art Gallery
Фотографии
Photo.Haiku.Club
LenTube
Local.Cousine.Club
Retro.Music.Club
Modern.Art.Club
Известные люди
Bay.Poetry.Club
Маяки
St. Petersburg
WikiW.info
Cinema.Family.Club
Leonid Andreyev Club
   Authors
AN-Piter Photo, SPb
City Map, SPb
Maria Gusev, USA
Zagreba
yugusev
Karelia
Элегия
Natella Speranskaja
Yurii Zeel, Tallinn
Alexsandra Lindprii
Tietta.News
Andreieff Simon
Настя_Тикк@Photosight.ru
yugusev@Photosight.ru
sinusfinnicus@Photosight.ru
Sinus Finnicus
РоманыЧ, СПб
Мария Краева, СПб
Roza Berger, USA, NJ
Sima Ginzburg, USA, MD
Locations of visitors to this page


©   2008-2021 sinusfinnicus.ru ъМДЕЙЯ.лЕРПХЙЮ